В своей поэзии "Новой жизни" основные проблемы бытия, воздействие любви и смерти на человеческую душу, выражены с наибольшей полнотой и силой. Особенность данной композиции определяется тем, что, с одной стороны, это повесть из реальной жизни отдельного человека, она ограничена во времени, с другой же стороны - автору важно подчеркнуть необычайность этой жизни

Действие романа охватывает тридцатилетний период жизни новой Чехословакии, начиная с победного 1945 года до конца 60-х годов. Автор рассказывает о поколении, вступившем в жизнь в то самое время, когда в стране разворачивался процесс социалистического строительства, о взаимоотношениях героев, их поиске своего места в жизни. В художественном осмыслении судеб утверждается историческая правда социализма и его гуманистических идеалов

Das ist ein Roman mit autobiographischen Zügen über die erste Liebe, ihre Verwirrungen und ihre Unschuld

В центре этого романа - страстно влюбленная в жизнь молодая работница текстильной фабрики Виолина. От имени героини и ведется повествование, рассказывается о формировании ее характера

It is a novel, which ironically portrays society in early 19th-century Britain. Vanity fair refers to a stop along the pilgrim

It is a novel, which ironically portrays society in early 19th-century Britain. Vanity fair refers to a stop along the pilgrim

Marie Katz, ist die jüdische Tochter eines grossen Mannes, der mit seinen Schneidereien, einen derart guten Ruf geniesst, dass Jedermann, der etwas auf sich hält “Katz” trägt

Воспоминания великого писателя о детстве. Воспоминания, в которых вполне реальные события причудливо переплетаются с событиями вымышленными – и совершенно невероятными. Удивительные, необычные мемуары.Сам автор не без иронии утверждает, что в них все – «чистая правда, правда от Габриэля Гарсиа Маркеса»

Автор исследует историю, культуру Венеции, значение и отличие Венеции от других городов Италии

Dieses Buch handelt vom Glück. Von der Freiheit. Von der Würde. Und siebenunddreißig weiteren Königswörtern, bekannt aus Andacht und Werbung, die Navid Kermani literaturhistorisch schüttelt, philosophisch zersägt und eiskalt gegen die Wand schmeißt um am Ende jene Winzigkeit wundervoll poetisch ausgekratzt zu haben, die an ihnen noch sagbar ist, ohne zu relativieren.